Однажды в воскресенье, когда мистер Аттерсон, как обычно прогуливался с мистером Энфилдом, они вновь очутились все в той же улочке и, поравнявшись с дверью, остановились посмотреть на нее. - Во всяком случае, сказал Энфилл, эта история окончилась, и мы больше уже никогда не увидим мистера Хайда. - Надеюсь, что так, ответил Аттерсон. Я вам не говорил, что видел его однажды и почувствовал такое же отвращение, как и вы? - Это само собой разумеется увидев его, не почувствовать отвращение было просто невозможно, заметил Энфилд. Да, кстати, каким болваном я должен был вам показаться, когда не сообразил, что это задние ворота дома доктора Джекила! Собственно, если бы не вы, я бы этого по-прежнему не знал. - Так вы это знаете? сказал Аттерсон. В таком случае мы можем зайти во двор и посмотреть на окна. Откровенно говоря, бедняга Джекил меня очень тревожит, и я чувствую, что присутствие друга, даже снаружи, может ему помочь. Во дворе было прохладно, веяло сыростью, и, хотя в небе высоко над их головами еще пылал закат, тут уже сгущались сумерки. Среднее окно было приотворено, и Аттерсон увидел, что возле него, вероятно, решив подышать свежим воздухом, сидит доктор Джекил, невыразимо печальный, словно неутешный узник. - Как! Джекил! воскликнул нотариус. Надеюсь, вам лучше? - Я очень плох, Аттерсон, ответил доктор тоскливо, очень плох. Благодарение Богу, скоро все это должно кончиться. - Вы слишком мало выходите на воздух, сказал Аттерсон. Вам бы следовало побольше гулять, разгонять кровь, как делаем мы с Энфилдом. (Мой родственник мистер Энфилд, доктор Джекил.) Вот что: берите-ка шляпу и идемте с нами. - Вы очень любезны, со вздохом ответил доктор. Я был бы в восторге... Но нет, нет, нет, это невозможно, я не смею. Право же, Аттерсон, я счастлив видеть вас, это большая радость для меня. Я пригласил бы вас с мистером Энфилдом подняться ко мне, но у меня такой беспорядок... - В таком случае, добродушно ответил нотариус, мы останемся внизу и будем продолжать беседовать с вами, не сходя с места. - Именно это я и хотел предложить, с улыбкой согласился доктор, но не успел он договорить, как улыбка исчезла с его лица и сменилась выражением такого неизбывного ужаса и отчаяния, что стоящие внизу похолодели. Окно тотчас захлопнулось, но и этого краткого мгновения оказалось достаточно. Нотариус и мистер Энфилд повернулись и молча покинули двор. Так же молча они шли по улочке, и только когда оказались на соседней большой улице, оживленной, даже несмотря на воскресенье, мистер Аттерсон, наконец, посмотрел на своего спутника. Оба были бледны, и во взгляде, которым они обменялись, крылся страх. - Да простит нас Бог, да простит нас Бог! сказал мистер Аттерсон, но мистер Энфилд только мрачно кивнул и продолжал идти вперЕд, по-прежнему храня молчание.
